Артур Деревянко: “Каждый живет так, как ему позволяет совесть”
Деревянко Артур Валентинович родился в 1964 году. В 1986 году закончил Киевское высшее общевойсковое командное дважды Краснознаменное училище имени М. В. Фрунзе, в 1994 году – Командно-штабной колледж морской пехоты США. Проходил службу на должностях от командира группы до заместителя командира отдельной бригады специального назначения. В 1986-1988 годах командовал в Афганистане группой, а позже – ротой специального назначения. За время прохождения службы в ДРА награжден орденом Боевого Красного знамени и тремя орденами Красной Звезды.
– Артур Валентинович, как Вы выбрали профессию офицера? В военное училище Вы поступали в 1982 году, когда война в Афганистане была в разгаре, и Вы должны были понимать, что можете после окончания училища попасть на войну.
– То, что я буду офицером, у меня никогда сомнений не вызывало. Я из семьи рабочих, военным в семье был только мой дядя. Он служил прапорщиком в Кировоградской бригаде специального назначения. И я хотел стать десантником, как и он. Когда пришло время выбирать учебное заведение, я собирался поступать в Рязанское высшее десантное командное училище, но дядя убедил поступать на разведывательный факультет Киевского высшего общевойскового командного училища (КВОКУ). Еще до поступления в училище в военкомате меня отобрали в команду 20А, которая планировалась на отправку в Афганистан. Так что выбор этот был полностью осознанным, хотя ни отец, ни мама этого, конечно, не хотели.
– А во время учебы в училище не возникало желания оставить военное дело и перейти учиться в гражданское учебное заведение, ведь в училище, наверное, были офицеры, которые уже побывали на афганской войне и могли рассказать, что на самом деле происходило в ДРА?
– Во время учебы с нами работали специалисты-спецназовцы, психологи. Уже на втором-третьем курсах проводился профессиональный отбор, ведь не все мы готовились к службе в воинских частях специального назначения, часть курсантов отбиралась в войсковую и агентурную разведку. В то время в КВОКУ учились люди разных национальностей, с разной внешностью, со знанием разных языков (курсанты изучали пять языков: немецкий, французский, испанский, китайский и английский). И хотя никто не говорил, кто из нас, куда попадет после окончания училища, мы понимали, к чему каждому из нас готовиться. Поэтому можно сказать, что морально я был готов к своему будущему. На выпуске мы стояли уже не в общевойсковой парадной форме, а в десантной.
– Итак, сразу после окончания КВОКУ в 1986 году Вас направляют в состав ограниченного контингента советских войск в Афганистане…
– Нет. Сразу после выпуска те лейтенанты из нашего выпуска, которые были отобраны в Афган, а это 33 офицера, прибыли в так называемый “резерв командующего Туркестанским военным округом (ТуркВО)” в город Чирчик. Это было подразделение, из которого в ДРА поступала замена на восполнение офицерских потерь. Занятия там проводили офицеры, которые уже побывали в Афганистане, так что с нами делились боевым опытом спецназовцы от командира группы до командира отряда. С их помощью мы изучали тактику действий в ДРА наших разведывательных подразделений и душманов. Также в Чирчике с нами проводились занятия по парашютно-десантной и огневой подготовке в условиях, максимально приближенных к афганским. В целом из выпуска КВОКУ 1986 года, а это примерно 360 человек, около 120 офицеров было направлено в Афганистан. Те, кто не вошел в резерв командующего ТуркВО, попали в горный учебный центр под Ашхабадом, в котором готовили мотострелков и разведчиков общевойсковых частей. Кстати, я недавно вернулся из Туркменистана, где узнал, что этот центр продолжает функционировать.
– Артур Валентинович, есть такая мысль, что наиболее правильным является первое впечатление. Какие первые впечатления в Афганистане были у Вас?
– Через три месяца подготовки меня и моего товарища Олега Злуницына, с которым мы начали дружить еще во время обучения в КВОКУ, направили на замену двух погибших офицеров, которых всего за две недели до этого мы провожали из нашего же резерва.
Из перелета запомнил, как летчики во время пересечения воздушной границы с Афганистаном давали в салоне самолета сигнал звуковой сиреной и светом. Таким образом те, кто летел, понимали, что уже началась территория боевых действий, а если это был перелет в Советский Союз – что война уже позади.
Около двух недель мы провели в Кабуле на пересыльном пункте, после чего были направлены в Джелалабадскую бригаду специального назначения. Здесь нас з Олегом судьба разделила. В штабе бригады нам сообщили, что мы должны выбрать, кто поедет в 177 отдельный отряд специального назначения (оо СпН) в Газни, а кто останется в Джелалабаде. Поскольку мы ничего не знали про эти места, выбор сделали вслепую. В Газни отправился я.
Первые впечатления были разными. Например, когда прилетели в Джелалабад, то был удивлен теплой погодой, апельсиновыми деревьями и обезьянами. А когда прилетел в Газни, увидел там каменную пустыню. В то время наши вертолеты еще летали в дневное время, поэтому во время перелета мне удалось осмотреть местность, на которой в дальнейшем пришлось выполнять задания.
177 отряд располагался на плоскогорье, находящемся на высоте около 2200 метров над уровнем моря и окруженном горами высотой 3-3,5 тыс. метров. Из растительности – только тополя, посаженные нашими военнослужащими. Рядом стоял мотострелковый полк. Вокруг – минные поля, и только с одной стороны – горный хребет, на котором располагались посты охраны. Подобраться к нам душманам было сложно, поэтому в расположении отряда мы чувствовали себя достаточно защищенными, даже передвигались без оружия.
Справка: 177 оо СпН был введен в Афганистан в октябре 1981 года и размещен на севере страны. В конце 1984 года отряд был переведен в город Газни, расположенный на важном магистральном пути, связывающем всю ДРА. За годы афганской войны отряд потерял погибшими 160 человек, из них 18 офицеров, 7 прапорщиков. Из ДРА 177 оо СпН вышел в арьергарде последней колонны советских войск с командующим 40-й армией генералом Громовым на броне. За массовое мужество личного состава отряд был награжден почетным знаком ЦК ВЛКСМ СССР “Воинская доблесть” и почетным Красным знаменем ЦК НДПА. В 1997 году в соответствии с приказом Министра обороны Российской Федерации 177 оо СпН был расформирован.
Состав нашей роты был специфическим: около 80 % составляли таджики, узбеки, туркмены. Кстати, в отряде проходил службу старший лейтенант Карен Таривердиев – сын известного советского композитора М. Таривердиева. Еще сразу по прибытию обратил внимание на две БМП: имени капитана Павла Бекоева и имени капитана Олега Севальнева. Это были опытные офицеры, которые попали в засаду и погибли, спасая друг друга. Такое обстоятельство дисциплинировало. Сразу понимаешь, что пуля не разбирает, сколько ты пробыл на войне.
У нас было принято новоприбывших, независимо от того, солдат это или офицер, первый месяц на боевые выходы не направлять, дать им возможность адаптироваться.
Только я прибыл в отряд, наша рота вышла для ведения разведки, а меня назначили дежурным автомобильного парка. Сначала я возмутился: как так, офицера-разведчика ставят на техническую должность, но приказ необходимо выполнять. Так вот ночью во время дежурства впервые в жизни увидел, как расположенные неподалеку от автопарка реактивные системы залпового огня (РСЗО) “Град” наносили удар по душманам. А я смотрел на небо, освещаемое снарядами, и был поражен. Позднее в одном из ущелий пришлось спасаться, потому что РСЗО “Ураган” “обрабатывали” неподалеку расположенные позиции душманов. Гордость за нашу страну, которая владеет таким мощным оружием, наполняла душу. Это те первые впечатления, которые остались в памяти навсегда.
– А чем запомнился Ваш первый боевой выход?
– На первый выход меня взял заместитель командира нашей роты Анатолий Астапов. В составе бронегруппы мы вышли в зону ответственности отряда. Мне было поставлено задание отслеживать маршрут движения и по указанию командира показывать на карте местоположение группы – своеобразная проверка моей способности ориентироваться на местности. Следует заметить, что ориентиров практически не было, но благодаря знаниям и навыкам, полученным в училище и Чирчике, выполнил поставленное задание на необходимом уровне.
На следующий выход я вышел в роли стажера командира разведывательной группы специального назначения (РГ СпН) – выполнял задачи солдата-разведчика и наблюдал, как действует командир группы.
У людей, которые знают о профессии разведчика исключительно из книг и кинофильмов, может сложиться ошибочное впечатление, что деятельность спецназовца – это только стрельба, атаки, рукопашный бой. На самом деле у частей спецназа другая функция. Прежде всего, основным направлением нашей работы было выявление маршрутов передвижения караванов с оружием (вьючных, автомобильных, пеших) со стороны пакистанской и иранской границ. Как правило, оружие везли в центральные районы страны, где были сосредоточены основные силы душманов. Спецназ в ДРА работал на упреждение, пытаясь перекрыть эти караванные пути.
Организационно 177 оо СпН состоял из трех разведывательных рот, роты минирования, роты материально-технического обеспечения и зенитно-артиллерийской группы. Работали по схеме: одна рота ведет разведку, вторая – в наряде по отряду, от нее же выделяется досмотровая группа, которая осуществляет патрулирование зоны ответственности на вертолетах (2 вертолета Ми-8 по 8-10 человек в каждом и 2 вертолета Ми-24 огневой поддержки), а третья рота в это время занимается плановой боевой подготовкой. Для обеспечения действий нашего отряда была придана вертолетная эскадрилья.
– Артур Валентинович, за время пребывания на афганской войне Вы награждены четырьмя боевыми орденами. При каких обстоятельствах Вы были награждены первым орденом?
– В то время офицеров к награждению представляли только после нескольких результативных боевых выходов. Так вот, адаптация моя завершилась, группу на выполнение заданий я уже давно водил самостоятельно, результаты были, но противник попадался в основном малочисленный.
3 июня 1987 года, приблизительно через семь месяцев после моего прибытия, наша рота заступила в наряд. Я был назначен командиром досмотровой группы. Первый облет местности был назначен на пять часов утра. Необходимо отметить, что душманы уже детально изучили график и маршруты наших полетов, так что, вероятность обнаружить их в это время была очень низкой. Зная это, мы посоветовались с вертолетчиком капитаном Майдановым и, вместо полета на юг, приняли решение лететь на северо-восток, где находилось большое ущелье. Это было место стыка зон ответственности двух советских отрядов СпН, в том числе нашего.
Справка: Николай Саинович Майданов закончил Саратовское летное училище. Дважды находился в ДРА – в период 1984-1985 годов и 1987-1988 годов. Лично совершил 1250 боевых вылетов и высадил более 200 разведывательных групп. В июле 1988 года удостоен звания Героя Советского Союза. Погиб 29 января 2000 года во время выполнения боевого задания в ходе контртеррористической операции на Северном Кавказе. В 2000 году Николаю Майданову было присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).
Итак, облетаем мы ущелье и замечаем в одном из русел высохшей горной реки караван верблюдов. Садимся двумя вертолетами, один в голове каравана, второй – на расстоянии около 300 метров от первого. Видим, что верблюды идут сами, без людей. Караван большой, и конца его не видно, поскольку русло извивается между горами (уже после боя с помощью агентурной разведки подсчитали, что в караване было уничтожено 204 верблюда, к тому же, около 30 верблюдов, груженых ПЗРК, во время боя повернуло назад в горы). Группа, которая села в голове каравана, передает нам по рации, что верблюды перевозят канцелярские товары. Тем временем мы выбегаем на пригорок и прямо перед собой видим верблюда, на котором закреплено безоткатное орудие. За ним идет следующий верблюд, нагруженный оружием, и так дальше – людей нет, только сплошной поток верблюдов с оружием.
Мы еще не совсем поняли, что происходит, но понимаем, что необходимо как-то останавливать караван, который продолжал идти. Я по рации докладываю обстановку на третий вертолет Ми-24, который летал над нами, и прошу вызвать подкрепление из отряда. Летчики приняли мои слова за шутку, поскольку сверху не видели оружие на верблюдах. Я, понимая, что иначе верблюдов не остановить, отдаю приказ личному составу группы уничтожать их. И только когда мощно взорвалось одно из животных (скорее всего, было загружено боеприпасами или взрывчаткой), вертолет вызвал подкрепление.
Тем временем мы заметили движение со стороны гор. Оказалось, что душманы, сопровождавшие караван, двигались двумя параллельными горными хребтами, и когда мы начали уничтожение каравана, они не успели спуститься. Позже мы узнали, что их было около 300 человек.
Понимая, что душманы подойдут раньше, чем прилетит подкрепление, мы начали готовиться к круговой обороне. Окопаться не позволяла местность, поэтому начали на скорую руку сооружать из камней так называемые СПС (специальные полевые сооружения), одновременно расстреливая верблюдов с оружием, которые продолжали подходить.
В начале боя произошел случай, которому я хотел бы уделить отдельное внимание. Я командовал действиями группы, стоя на коленях на пригорке, и не заметил, как один из душманов прицелился в меня. Это заметил мой старший солдат Володя Бондарь, который позже стал старшиной и оттолкнул меня в сторону, но автоматная очередь прострелила ему ноги. Владимир остался инвалидом второй группы и живет сейчас в Нежинском районе Черниговской области.
Пока мы перевязывали Володю, “духи” поняли, что “шурави” по количеству немного, и пошли в атаку. В это время прибыла группа поддержки, высадилась возле нас и пошла в хвост каравана. Прошло еще минут 30, и вертолеты начали лететь один за другим, доставляя нам подкрепление и боеприпасы, а также вывозя трофейное оружие.
Около 13 часов бой закончился, примерно с 14 часов началась эвакуация, то есть продолжался он около девяти часов. Результаты были чрезвычайно успешными: один раненый, ни одного погибшего, в тоже время душманы потеряли около 120 человек (об этом мы узнали позже по своим источникам информации). Весь плац в нашей части был заставлен оружием. Вывезли мы тогда примерно 500 реактивных снарядов, 10 безоткатных орудий, 4-5 ДШК, 12-ствольную установку для стрельбы реактивными снарядами, установку для стрельбы реактивными снарядами увеличенной дальности (она имела дальность стрельбы до 17 километров, за всю войну их взяли две, но только мы взяли полный комплект), пулеметы, минометы. К тому же мы не вывозили мины, которые подорвали на месте.
В 16 часов того же дня состоялось построение, на котором командир отряда объявил, что готовится представление про представление меня к званию Героя Советского Союза и всего личного состава группы к награждению орденами. Действительно, через 3-4 месяца пришли награды. Володя Бондарь, который спас мне жизнь, был награжден орденом Красного Знамени, а также командир отряда и начальник штаба, все мои 17 бойцов вместе со мной – орденом Красной Звезды. В отряде никто не скрывал удивления, даже письма в Москву писали, но почему так произошло, так и не узнали.
Позже я был награжден орденом Красного Знамени. Тогда мы взяли караван с оружием, загруженным на примерно 60 вьючных животных. В то время я уже был командиром роты. Мы находились в районе Сардехбанского водохранилища. Две группы вышли в горы для проведения засад, а мы находились в резерве. Чтобы не скучать, я попросил у командира отряда разрешение проверить окружающую местность. Было у нас три БТР и БМП, из личного состава только “технари” – механики-водители, наводчики-операторы и другие. Вышли в так называемый “свободный поиск”. Выехав на один из пригорков, неожиданно наткнулись на караван, который расположился на отдых. “Духи” рассчитали все точно – вокруг горы – вертолет близко не подлетит и их никто не заметит. А мы выехали прямо на них, внезапность и быстрота применения оружия были на нашей стороне. Захватили пленных, снова много оружия, и снова без потерь. Караван был уничтожен.
– А как Вы могли бы оценить своего противника – афганские незаконные вооруженные формирования?
– Мы никогда не считали, что душманы худшие воины, чем мы. Это были профессионально подготовленные бойцы, в первую очередь, их снайперы. Мой товарищ, Олег Злуницын, был убит во время боя, когда говорил по радиостанции. Снайпер попал ему прямо в рот. Поэтому недооценивать их было большой ошибкой.
Кроме того, они были хорошо подготовлены в тактическом плане. Мы “играли с ними в тактические игры”, и они с нами “играли”. У них была отлично развита система разведки, маскировки и оповещения (с помощью фонариков, дымовых и звуковых сигналов, зеркал).
Вспоминаю один случай, когда мы отследили маршрут передвижения машин с оружием. От кишлака к кишлаку их “передавали” с помощью выстрелов. Когда машина выезжала из одного кишлака, назначенный человек стрелял, через 3-4 км, когда машина добиралась до другого кишлака, выстрел звучал оттуда – знак, что доехала, и так до тех пор, пока не доберется до места назначения. В одном из мест мы выявили душмана, который должен давать принимающий выстрел, и “сняли” его из бесшумного оружия. Когда машина подошла, ликвидировали водителя и сопровождающего охранника и сделали выстрел, чтобы иметь возможность оторваться от преследования. По расчетам у нас должно было быть минут 15 на то, чтобы забрать оружие, заминировать машину и уйти. Но “духи” начали искать машину минут через пять. Дело в том, что в районе действовали душманские патрули, один из боевиков заметил захват. Я с бронегруппой находился на расстоянии и наблюдал за операцией в бинокль ночного видения. Когда моджахед, обнаруживший моих ребят, сообщил об этом своим, они подняли сильный барабанный бой – сигнал тревоги. Повсюду загорелись огни, из кишлаков на автомобилях начали выдвигаться “духи”. Я даю команду открыть огонь, а поскольку пулеметы БТР не доставали на такое расстояние, пришлось стрелять из гаубицы Д-30, которая была у нас на усилении. На цель наводили практически наугад, уточняя по рации местоположение наших разведчиков и пытаясь их не зацепить. За успешное проведение этой операции нас также наградили. Это была уже третья моя “звезда”. На следующий день произошло то, чего еще никогда не случалось. Моджахедов наша дерзкая операция разозлила настолько, что они посреди белого дня атаковали расположенный неподалеку от места засады форт, в котором располагалась 38 бригада командос правительственных войск ДРА.
Иногда мы использовали опыт наших дедов, воевавших в годы Великой Отечественной войны. Как-то “духи” заблокировали нас на горе, вокруг отвесные скалы, тропа только одна – ее мы заминировали. Увидев, что деваться нам некуда, душманы решили подождать до утра. Ночью мы спустились по скале, перебрались на соседний хребет и подошли почти вплотную к огневой точке горной зенитной установки моджахедов. Мы подобрались так близко, что слышали их разговоры и переждали ночь, замаскировавшись рядом. Перед рассветом мы вышли на плоскогорье и вызвали вертолет для эвакуации. Все радовались, как дети. Вот такая военная хитрость.
– Что для Вас означают выражения “боевое братство”, “с ним бы я пошел в разведку”. А с каким человеком в разведку пошли бы Вы?
– Хочу отметить, что я отношу себя не только к братству людей, прошедших Афганистан. Я был в Баку во время конфликта местных этнических групп и в 1996–1997 годах в Югославии в составе оперативной группы миротворческого контингента.
Что касается вопроса, с кем бы я пошел в разведку, то дело в том, что в том же Афганистане нам, офицерам, не всегда можно было такой выбор сделать. Кого призвали, те и служили, а мы, в свою очередь, пытались их научить тому, что знали сами, с ними в разведку и ходили. Тем более, люди меняются. И не всегда в лучшую сторону. Поэтому многих из тех, с кем служил, я назвать своими побратимами не могу. А со многими поддерживаю тесную связь, мы регулярно встречаемся и помогаем друг другу.
– И в завершение, Артур Валентинович, скажите, пожалуйста, что для Вас означает дата 15 февраля?
– Конечно, эта дата многое для меня значит. Это день вывода советских войск из Афганистана, и на хрониках этого знаменательного события можно увидеть именно мой, Газнийский отряд спецназа, который последним на бронетранспортерах оставлял афганскую землю. И хотя я оставил Афганистан раньше, это событие является для меня знаковым.
Сейчас я заместитель председателя Киевского городского союза ветеранов Афганистана. Наша организация помогает ветеранам-“афганцам” в решении социальных вопросов, независимо от того, кем они были на войне, помогаем семьям погибших, пытаемся добиться максимального выполнения законодательства в этой сфере. То есть каждый живет так, как позволяет ему его совесть.
Пользуясь возможностью, хочу передать поздравления и пожелания крепкого здоровья, мира и согласия всем тем, для кого эта дата также является знаменательной.
15 февраля 2012 року. Служба связей с общественностью ГУР МО Украины.