На днях выпускнику факультета войсковой разведки Киевского высшего общевойскового командного училища им. М.В. Фрунзе, бывшему сотруднику УФСБ по Смоленской области, автору ряда уникальных книг о судьбах репрессированных поэтов и писателей Смоленщины Николаю Илькевичу исполнилось 55 лет. Сегодня он – гость «СН».

– Николай Николаевич, у Вас прекрасный возраст, пора расцвета. Кем Вы считаете себя: профессиональным разведчиком, писателем, краеведом? Может, кем-то ещё?
– Я просто творческий человек, который серьёзно занимается исследованием истории политических репрессий в СССР, активный популяризатор книги, в том числе – исторической, краеведческой, а также главный редактор журнала «Годы».
– Расскажите, как вышло, что Вы, сотрудник спецслужб, прошедший через Афганистан, другие «горячие точки», работавший в ФСБ, стали писателем?
– «Писатель» в отношении меня – слишком громко сказано. Честнее сказать – литератор. Когда в 1992 году я приехал в Смоленск, мне в руки попали документы о репрессиях в 1930–1938 годах, и эти материалы стали для меня ошарашивающим откровением, что и определило в дальнейшем всю мою творческую биографию. Это были страшные свидетельства, я никогда ранее не думал, что подобное существовало в нашей стране. Расстрелы людей преклонного возраста, массовые издевательства в советских тюрьмах, такая циничная фальсификация уголовных дел… Вот и захотелось обо всём рассказать. Я это счёл своим долгом. Постепенно втянулся в исследование политических репрессий. Нашёл единомышленника в лице ныне покойного А.А. Забелина, который тоже занимался данной темой, но без доступа к соответствующим документам. Мы очень хорошо друг друга понимали, до самой смерти Алексея Александровича тесно сотрудничали. Вышло много совместных публикаций, прежде всего в газете «Смоленские новости». Позиция её главного редактора С.В. Новикова была нам близка. Сергей Витальевич разделял наши политические взгляды на новейшую историю России.
– Почему Вы ушли из ФСБ? Работа в структуре мешала Вашей творческой деятельности или нашлись иные причины? Например, негативная реакция на Вашу публицистику со стороны коллег?
– С реакцией большинства коллег всё обстояло благополучно. Была отрицательная реакция со стороны первых лиц управления, в частности начальника УФСБ, который за глаза говорил: «Не то пишет». Я не хотел уходить из структуры в сорок лет, собирался служить соответственно законодательству – как минимум до 45 лет. Но подоспела очередная реорганизация с сопутствующим сокращением, нашли повод меня уволить на вполне законных основаниях. К 40 годам у меня накопилось 30 лет выслуги, хотя многие сотрудники управления более старшего возраста не располагали такой выслугой, какая была у меня.
– Вы что, с 10 лет стали на КГБ работать?
– Юмор Ваш понимаю и принимаю. Просто мне довелось служить в Афганистане, где год службы идёт за три, до этого – в спецназе ВДВ, где год идёт за полтора, а потом в Азербайджане – там, с введением чрезвычайного положения, тоже шёл год за полтора, в результате к 40 годам набежала выслуга в 30 лет, что позволило руководству управления на законных основаниях меня уволить. Я ушёл без сопротивления.
– Сегодня, когда Вам необходимо обращаться к архивам УФСБ, не возникает препятствий по доступу?
– Препятствия возникают сейчас у всех. Допускают исключительно тех, кто нужен управлению ФСБ. Это не голословное заявление. Пользоваться архивными документами разрешают лишь тем, кто, с точки зрения принимающих решение о допуске, напишет только то, что будет правильным в понимании руководства ФСБ. В архив пускают отдельных аспирантов, проверенных историков, близких к Управлению ФСБ по Смоленской области. Или нужных и прикормленных инсайдовской информацией журналистов. Я сделал несколько попыток обратиться к документам по 1918 году, которые по закону об архивном деле от 2004 года уже давно рассекречены, но столкнулся с тем, что под любыми предлогами мне в доступе отказывали. Соответственно, я писал жалобы в областную прокуратуру, после приёма у первого заместителя прокурора области мне эти документы дали, а первоначальный отказ в данном случае был незаконен. Что касается документов, которым ещё не исполнилось 75 лет, я и не делаю попыток их получить. Вообще же, работать стало очень сложно любому честному и компетентному исследователю. В практике управления ФСБ были вопиющие случаи. Например, несколько лет назад, в канун праздника 9 Мая, в «Смоленской газете» опубликовали статью, посвящённую одному профессору, который на начальном этапе войны был в Смоленске заместителем бургомистра Меньшагина. В статье «Смоленской газеты» этот профессор героизировался, преподносился как освободитель людей, которые попали в плен. В действительности, материалы, переданные из УФСБ в газету, были недостаточно подготовлены. Профессор, о котором я говорю, написал приветственное письмо Гитлеру от лица смоленской интеллигенции, оставшейся в оккупированном Смоленске. Письмо было изготовлено в местной типографии и вложено в красивую папку, отделанную сафьяном. К посланию была приложена пушка 1812 года, взятая из Смоленского музея. Вот этого человека зачем-то героизируют, хотя, как ревнитель точности, скажу, что факты спасения молодёжи от угона в Германию тоже имели место. Однако давайте не забывать, что приветственное письмо Гитлеру от имени смоленской интеллигенции подготовил именно этот профессор. Можно ли соглашаться с публичным воспеванием такого человека?
– Что изменилось в Николае Илькевиче с тех пор, когда юношей он выбрал путь профессионального разведчика, а ныне исследует политические репрессии в СССР?
– Во мне, как, наверное, во всём моём поколении, изменилось отношение к прошлому, когда правдивая и непарадная история открылась перед нами. Естественно, в моём сознании многое трансформировалось, я увидел, кто на самом деле был героем, а кто – настоящим преступником. Всё стало на свои места. Сотрудник госбезопасности пытал, избивал, расстреливал – именно он преступник! А не обвиняемый, которого пытали и затем расстреляли. Подобные открытия изменили мировоззрение многих, того же А.А. Забелина, уже упомянутого мною. Он же был в своё время секретарём парторганизации домоуправления, активнейшим коммунистом! Но когда преступления открылись, А.А. Забелин стал депутатом первого избранного на альтернативной основе Смоленского горсовета. Стал демократом, а до этого ведь был идейным коммунистом. Справедливым, честным, но – коммунистом.
– Таких было много. К чести Алексея Александровича, у него достало порядочности и мужества радикально пересмотреть отношение к идеологии Маркса-Ленина, чего хочется пожелать всем её нынешним последователям. Николай Николаевич, Вы были и остаётесь членом Союза Российских писателей?
– Нет. Действительно, в 1996 году я был принят в Союз Российских писателей, но через три года понял, что свободному творческому человеку не нужно находиться ни в каком Союзе, причастность только сковывает творчество. Какое-то время я гордился, что меня приняли в Союз. К тому моменту я выпустил три книги и был польщён оценкой сделанного, но постепенно осознал, что это петля, что творческие союзы такого типа созданы по инициативе Сталина для государственного манипулирования художниками. Любыми – писателями, живописцами, театральными деятелями. Через три года я добровольно покинул Союз писателей, ещё года через три или четыре мне предложили написать заявление о выходе из организации, что я охотно исполнил. Затем ещё два поэта по тем же соображениям вышли из Союза. У меня нет никаких обид ни на кого, выход из Союза – мой осознанный выбор. Не хочу себя ни с кем сравнивать, но вот убедительный пример моей правоты – Виктор Астафьев. Он никогда не являлся членом того или иного Союза, но как творческая личность, как писатель огромного масштаба состоялся в той мере, о которой всем членам писательских союзов, как и мне, остаётся только мечтать.
– Как выживает и распространяется журнал «Годы», главным редактором которого Вы являетесь? У вас есть поддержка от властей или спонсоров?
– Недавно вышел 40-й номер. А распространение моего журнала происходит по простому принципу – ровно так, как осуществляется продажа мёда меж своих людей. Человек знает, что журнал достойный, и считает необходимым рекомендовать его кому-то из друзей. Плюс – немногочисленные подписчики. За 16 лет существования через страницы издания прошло более 140 авторов. Никаких спонсоров у журнала «Годы» нет. Если авторы желают проплатить свою публикацию и приобрести какое-то число экземпляров – пожалуйста! В последнем номере напечатаны произведения четырёх московских авторов, один из них поместил воспоминания о том, как его вербовали органы госбезопасности в 2008 году. Он заказал 50 экземпляров журнала со своей публикацией и выкупил их. Затем рекомендовал журнал дочери одного известного репрессированного, живущей на Украине, опубликовать в «Годах» творчество своего отца, осуждённого в хрущёвские времена. Так я получил новый интересный материал из Львова. Есть и группа постоянных авторов из Смоленска. Великолепные материалы даёт Михаил Козлов, главный редактор ельнинской районной газеты, безукоризненные – Михаил Иванов, и ещё ряд постоянных авторов. Никакой помощи от государства я как редактор журнала никогда бы и не принял, это моя принципиальная позиция. Журнал издаётся только за счёт авторов. Если власть желает поддержать наш журнал, пускай покупает часть тиража и передаёт в библиотеки. На сегодня журнал «Годы» областная библиотека им. А.Т. Твардовского приобретает лишь эпизодически, а вот, например, областная детская, Государственный архив Смоленской области, несколько крупных федеральных библиотек – со дня выхода журнала.
– Николай Николаевич, сравнивая времена советские, демократические образца 90-х и сегодняшней «стабильности», куда, по вашему мнению, идёт Россия?
– Страна уверенно идёт к позднему СССР. Это совершенно очевидно. Нет никакой политической конкуренции, мы просто скатываемся в конец восьмидесятых годов прошлого века.
– Но тогда родилась и росла надежда…
– Вспомните, как формировался первый Съезд народных депутатов СССР. Так же, как сегодня образовываются избирательные комиссии, разрешаются политические партии. Всё организовывается по указке со Старой площади и из Кремля. Знаете, у меня твёрдое убеждение – если правитель действительно любит свою Родину, он не станет ради политического самосохранения отбирать у людей право выбора.
– Почему возник такой регресс? Ведь все должны понимать, что путь назад – тупик!
– Мне кажется, что люди, длительное время находящиеся во власти, перестают понимать, что происходит в стране. Лужков ведь не осознавал, что ему с супругой нельзя заниматься коммерческой деятельностью на виду у всей Москвы. То же самое происходит на всех этажах властной вертикали. Правителей не интересует, что чувствует народ. Происходит, я бы сказал, дикая «лукашенизация» власти, Путин пошёл путём Лукашенко, надеясь на какое-то время удержать власть. Или передать её через некоторое время своим людям.
– С той лишь разницей, что Лукашенко удалось привести внешний вид городов своей республики в надлежащий вид. Как и дороги. Нашим «стабилизаторам» сие пока не удаётся. Ни газ, ни нефть не помогают…
– Да, я часто бываю в Беларуси и могу подтвердить, что любой райцентр республики даст фору всякому областному центру России. Но это единственная положительная черта абсолютной диктатуры. Порядок! Хорошие дороги, красиво покрашенные фасады. Моют полы и окна в подъездах, убирают во дворах…
– Ваша чёткая личная позиция неизбежно сказывается на содержании журнала «Годы». В связи с этим Вы не испытываете давления со стороны властей или спецслужб?
– Нет. Власти, видимо, не считают, что я и мой журнал можем представлять для них какую-то опасность. У журнала есть постоянные подписчики и среди сотрудников правоохранительных структур, кто-то приобретает «Годы» со дня основания журнала.
– Какой темой или, точнее, периодом советской истории Вы занимаетесь в данное время?
– Постигаю тысяча девятьсот восемнадцатый год на Смоленщине, занимаюсь этим уже 20 лет. Изучил полностью три уезда: Гжатский, Сычёвский и Поречский. Тема 1937–1938 годов ещё более обширная, одному её поднять просто нереально. Был бы рядом такой человек, как А.А. Забелин, можно было бы посоветовать заняться этой темой, она очень интересная. Вот-вот должна в Москве выйти в свет моя книга «Фальсификация следствия органами госбезопасности в 1937–1938 гг. Методы и приёмы. Документы. Палачи и их жертвы». Она находится в типографии с конца июля, ожидал появление книги в первых числах августа, но до сих пор почему-то не отпечатана, возникла непонятная мне заминка. В книге я привожу более 30 документов о том, как фальсифицировали следствие, как пытали, как убивали на допросах. Какие методы использовались смоленскими чекистами. Например, пытка электрическим током, про другие издевательства и говорить не приходится, избивали подследственных чем только можно.
– Над чем далее намерены работать?
– Наконец-то я созрел, чтобы взяться за книгу об Афганистане. Пока не знаю, что это будет. То ли очерки, то ли какие-то рассказы, но не исключаю другой художественной формы. Прошло почти 30 лет, и, мне кажется, я созрел для написания этой книги.
– Успехов Вам, Николай Николаевич. Здоровья и неугасающей трудоспособности. До новых встреч!

Александр Березнев, "Смоленские новости", 21.08.2013